Феодосия. Военная гавань. 12-й причал. Мы вместе с очень маленьким, похожим на подростка Алексеем Вениаминовичем, занимаемся изнурительным и бессмысленным делом -
оценкой качества древних, давно отживших свой век, не способных не то что спасти, а скорее готовых лишить жизни - старых морских спасательных плотов.
Это 98-й год, осень, и в воздухе витает какая-то совершенно концентрированная безнадежность. Вообще это было замечательное время, когда Крым со всей своей еле тлеющей жизнью, застрял между Россией и Украиной, и в тот момент был не нужен никому.
Мы делаем работу в темном пакгаузе только потому, что есть некоторая вероятность получить за всю эту пыльную бессмысленность с плотами, немного денег.
Владельцам этих плотов совершенно наплевать в каком они состоянии - им нужна только бумажка с печатью уполномоченного сервисного центра, подтверждающая, что эти груды сгнившей прорезиненной ткани - могут автоматически раскрыться при попадании в воду. Мы и есть этот самый сервисный центр. У нас есть печать, и мы знаем как устроены плоты. И еще мы знаем как состряпать сертификат освидетельствования.
Думаю непросто в это поверить, но привычным спутником в тот год был постоянный зверский голод. И еда крутилась в голове постоянно. О еде говорилось и думалось. Заработки были весьма скромные, и жировать не приходилось вообще. То есть совсем. И поэтому дружно распаковывая стеклопластиковую, похожую на бочку кожуру плота, и копошась в его пахнущих тленом и плесенью внутренностях, мы с Алексеем Вениаминовичем трепались о еде. Причем фантазия крутилась вокруг простецкой еды, и достоинств простого крестьянского стола. Об отварной картошке. О правильно просоленном, свежем сале с прослоечкой розовой мякоти. О зеленом луке и сметане. Такие были простые мечты. И к вечеру эти мечты разыгрывались до феерического бормотания в животе. И тогда мы быстренько переодевались, и разбегались по домам. Мне топать нужно было через весь город, сначала по проспекту Айвазовского, потом по набережной, а потом вверх по улице генерала Горбачева и домой. Где жена, 2-х летний сынишка, и высокая вероятность ужина.
Но время от времени происходили праздники. Это были дни, когда наш «Морской Технический Центр» получал деньги от заказчиков. Тут конечно, следует понимать, что это были не Деньги, а скорее просто деньжата. Небольшие.
В такие дни мы шиковали. Мы выходили из ворот Военного Порта и отправлялись в офицерское кафе - «Сказка». Там сейчас, кстати, помещается совершенно замечательное и атмосферное место - ресторанчик «Антресоль». Настоятельно рекомендую, если хотите поужинать отлично приготовленной свежей рыбой, сопроводить ее прекрасной мадерой, а заодно послушать стихи в сопровождении виолончели, и оказаться за столиком поблизости от какого-нибудь писателя, художника или сценариста.
Но в девяносто восьмом это была «Сказка» - офицерское кафе. Там всегда было полно мичманов, кавторангов, боцманов и флотских старшин. Было накурено, но пахло всегда аппетитно. В этом заведении мы и кутили в дни наших смешных получек.
Фирменное блюдо в «Сказке» было простым, но гениальным. Это была аппетитная, толстая и горячая сарделька не знававшая сои, и добрая порция прекрасного, прохладного, ароматного, рассыпающегося многовкусием и кислинкой маринованных огурцов, винегрета. И кусочек ржаного хлеба.
Мы с Алексеем Вениаминовичем сидим, и с аппетитом закусываем. И дурацкая улыбка, против воли, лезет на лицо. И мы ухмыляемся друг другу. И я всегда в этот момент, почему-то вспоминаю Шуру Балаганова, когда забуревший Остап встречает его грязного и голодного на вокзале, и кормит в буфете бутербродами… Жадно уплетая свою сосиску и винегрет, я физически чувствую, что у меня такая же глуповатая рожа, что и у Куравлева, в образе Балаганова. И приподнятое настроение на секунду сбегает. Но только на секунду.
Не знаю, как уж там сделали это открытие толстенькие сказочные поварихи - но сардельки и винегрет в их исполнении были созданы друг для друга. Никогда больше мне не попадалось таких вкусных сарделек, и такого-же неземного винегрета, как в той «Сказке».
А потом, все как-то незаметно наладилось. Жизнь вокруг затеплилась и мы, все-таки смирившись с синей паспортиной, трезубцами, и украинскими иероглифами в официальных документах, стали как-то жить. Работать в порту, оформлять грузы, издавать газеты, продавать рекламу. И «Сказка» стерлась…
Комментариев нет:
Отправить комментарий